Теперь, когда прошло уже много времени и смысл уже потерян. Рассказ, написанный мной почти два года назад.
P.S.: Отредактировала вид - наконец смогла зайти с компьютера. Вот.
Мы с этим мальчиком не общались совсем, лишь «сверкали» характерами друг на друга, да, втихомолку, зачастую незаметно даже для самих себя, собирали мелкие, но ценные детали. По крупицам подглядывали, подслушивали в чужих разговорах неинтересные никому, кроме нас, факты – начиная от оттенка глаз и заканчивая маршрутами наших путей. Естественно, тогда мы этого не понимали.
Шли годы, и, вместо того, чтобы исчезнуть как безобидная детская шалость, это выросло во что-то новое, что нельзя было назвать словами. Это стали замечать люди, близкие друзья, не переставая, твердили о какой-то связи (мне, а потом, как выяснилось, и ему тоже). Отшучиваясь, я никогда не придавала этому большого значения. Хотя и ругала себя за то, что искать его в толпе стало чем-то обыденным. Искать и находить, утыкаясь во взгляд ярких глаз.
Мне не было еще пятнадцати, когда отец юноши (холостой, уж не знаю по каким причинам) женился, неожиданно для всех. Прихватив с собой новоявленную жену и единственного сына, он переехал в большой город, на запад, поближе к экономическому центру. Сначала все подумали, что то была шутка, и они лишь отправились отдыхать. Но, когда в конце того же месяца из квартиры на большом грузовике была вывезена последняя мебель, стало ясно что все ошибались. И лишь немногие уделили этому происшествию хоть какое-то значение.
С его отъездом что-то изменилось. Не сказать что разрушилось, но словно баланс в спокойном и уютном городе, а заодно и в душе, исчез. Тихо и незаметно. Вот тогда я и поняла, о какой связи твердили все те, кто нас с ним хорошо знал. Стало одиноко и тоскливо, и серо, словно грязный песок, невесть откуда появившийся под ногами в центре города в тот год.
Я видела юношу еще пару раз за то время, что доучивалась в нашей школе, забитой уже до такой степени, что имен и лиц людей уже не помнишь. Но это и не требовалось, они все были одинаково бесполезны и равнодушны мне. Потом визиты «мальчика из далекой юности» совсем прекратились, и через пару лет я перестала о нем вспоминать. Совсем.
Мы встретились вновь через двенадцать лет. Нам обоим было уже под тридцать, мы закончили институты и нашли работу, не ту, о которой каждый из нас когда-то мечтал, но подходящую, достаточную чтобы жить. Но никто – ни он, ни я – так и не завели семью, да и не стремились никогда. Встретившись случайно, в одном из автобусов, мы, не сговариваясь, вышли вместе и направились в небольшой паб. Там мы долго молчали или обменивались безликими фразами, пока не лопнула невидимая струна, стягивавшая душу все это время. Долго, запойно, мы проговорили обо всем: о школе, городе, детстве и людям из него; говорили, пока не стемнело за окном, а затем ушли гулять по ночному городу.
Мы много думали о том, что мы вдвоем упустили и потеряли по глупости. Не любовь, но несокрушимую, растянувшуюся на годы и километры, связь душ. Это был самый приятный вечер в моей памяти.
Вы скажете, что в тридцать лет люди лишь начинают жить сами для себя, по-настоящему, но для нас, что в свои тридцать почувствовали себя и стариками, и теми баламутными подростками сразу, для нас будущее было закрыто, замуровано за бесконечной каменной стеной и погребено в пепле. Сером, как его яркие глаза, и как песок на асфальте моего города тогда, когда мы совершили свою самую большую ошибку в жизни – сбежали, спасаясь друг от друга.
Зная все это, читая это во взгляде друг у друга, мы расстались тем вечером, печально улыбаясь и понимая, что не увидимся больше.
С того дня я никогда его не искала и не слышала ни слова о нем. Его имя, будучи даже хорошо известным, всегда ускользало от меня в сером тумане, как, думаю, и мое имя от него.
